Листаю страницы блокнота, которые сегодня исписал за 45 минут, и понимаю, что про них не расскажешь — спойлеры или просто непонятный без предисловия текст. Значит, речь пойдёт не о сюжете.
Поделюсь наблюдением о прошедших 11 суток, в которых я всегда находил время для писательства.
С первого дня, когда я бросил себе вызов, мне стало легче просыпаться по утрам. Ну, или днём, если график позволял лечь под утро. Зависимость такая: устремлённость к понятной цели — усиление намерения — увеличение энтузиазма — рост бодрости. Вчера и позавчера вообще делал так: спал вечером перед тем, как взяться за сорокапятиминутку и отчёт, после чего с упоением сочинял до утра. Потом ещё пару часов на сон, и вот я снова бодрый встаю в восемь.
Состояние вдохновляет: как бы ни устал за день, я сажусь писать 45 минут. Ещё раз порадовался, что выбрал длительность академического часа: 45 минут — короткий срок, если занимаешься чем-то интересным, и достаточно длинный, чтобы успеть написать что-то осмысленное. Жаль, в детстве я воспринимал время иначе, и некоторые школьные уроки тянулись невероятно долго. Вместо мучений и бестолкового ожидания звонка, надо было на каком-нибудь дурном предмете доставать фантастическую книжечку, похожую толщиной на учебник, и читать себе по-тихому. Одноклассники бы не выдали.
Но на отчёт уходит больше 45 минут. Иногда раза в два или три. Поначалу меня это беспокоило: «Как же так? Нецелевое использование слов!»
Простите меня, товарищ Костров,
С присущей душевной ширью,
Что часть на Париж отпущенных строф
На лирику я растранжирю.
Владимир Маяковский
Отчёт превратился в отдельный инструмент: я не просто получаю удовольствие от ежедневных публикаций, но и тренирую слог.
Заметил, насколько теперь легче браться за черновик книги. Последние года полтора я только раза два садился дома за записи: всегда выбирал писать в дороге, кафе, торговых центрах. Сейчас же диван превращается из места разложения в место приручения вдохновения.
У помещений, в которых живёт или работает человек, есть что-то вроде памяти. По крайней мере, была в тех помещениях, где жил и работал я.
Помещения хорошо запоминают мои состояния. Если я на подъёме и жажду действовать больше, чем обычно, помещение не спешит подхватывать бодрость, а для начала напоминает, как бывало раньше.
Не выходи из комнаты; считай, что тебя продуло.
Что интересней на свете стены и стула?
Зачем выходить оттуда, куда вернешься вечером
таким же, каким ты был, тем более — изувеченным?
Иосиф Бродский
Вот почему, если хочется погрустить, впасть в уныние или поругаться, лучше выйти из дома и поехать в другое место. Иначе дом обязательно запомнит такие состояния и связанные с ними эмоции и будет рекомендовать погружаться в них ещё и ещё.
Бывали случаи, когда приходилось съезжать из квартиры и искать новую просто потому, что в первой всё пропитывалось духом прокрастинации, и трупы бессмысленно погибших часов не оставляли места для новых свершений. А сердце требовало перемен.
И когда вдруг в квартире — таком маленьком космическом корабле, несущимся вокруг Солнца со скоростью 30 километров в секунду, — появляется новая система регенерации вдохновения, старые системы начинают сбоить.
Вызовом я запустил антивирус, который медленно вычищает систему управления космолётом от неповоротливых старых программ. Не тешусь надеждами, что установка новых привычек пройдёт безболезненно, но пока процесс нравится. 11-ый день из 365. 3% установлено. Полёт нормальный.
