Сегодня был долгий день. Настолько долгий, что, когда я взялся за блокнот, часы показывали 3:30. Вздохнул и включил секундомер, чтобы отсчитать 45 минут. Прикинул, что ещё потом писать отчёт и рисовать к нему картинку, и вздохнул ещё несколько раз. Решил, что картинки не будет. Только голый текст.
От вздохов мало, что изменилось: только кислорода в лёгкие поступило больше. В такой час каждая капля бодрости ценна.
Ручка, страницы в клеточку, яркая настольная лампа и намерение не соскочить с дистанции на пятом из трёхсот шестидесяти пяти дней взбодрили: первые минут пятнадцать то и дело посматривал на секундомер, огорчаясь, как долго тянутся минуты, а потом только подмечал, как за разворачивающейся на бумаге историей незаметно пропадают пятиминутки.
Сегодня я проделал всё по составленному вчера плану. Было действительно интересно, только моё сознание из-за усталости тела двигалось медленнее.
И я вспомнил свои наблюдения про усталость.
Усталость сильно сокращает подвижность сознания.
У меня раньше бывали моменты, когда усталости накапливалось так много, что мозг норовил ненадолго отправить тело в сон для перезагрузки. И тогда сознание неожиданно получало дополнительную свободу, от которой легче ощущались энергии вокруг тела.
Чтобы вызывать такие состояния и изучать их, я пробовал не ложиться спать или ложиться только на час или два за ночь. Всегда получал подобный результат: внимания хватает, чтобы наблюдать изменённое состояние сознания, но сил нет, чтобы из этого изменённого состояния сознания сделать что-то полезное.
А без действий в материальном мире смысл практики стремится к нулю.
Успокою себя, что конец долгого дня я ознаменовал дополнительным действием: пролетел ещё 45 минут писательского вызова.
